Дождались!Второй выпуск!!! В этот раз у меня есть помощники)))
В первом выпуске я написал о приходе ко мне идеи,создать газету...Сейчас же я напишу(как и обещал)о названии: Ну начнем что как только я сел за газету у меня возникла проблема....Ее название...Сначала Газета наызвалась "Зона"...Когда все было готово название у газеты таким же и оставалось....Мне нужно было сделать шапку и можно выкладывать!Но к сожалению моя задумка не прошла....Подходящей картинки я не нашел...Но зато случайно наткнулься на картинку нынешней обложки...Ну и само как то в голове придумалось "Stalkerskaя Правда")))
На этот раз я решил проанализировать группировку Чистое Небо...И дабы это было поинтересней решил ввести критерии оценки: 1)Популярность...Самый главный критерий....Высчитываеться таким образом: Количество активных ____________________ * 100%=
Количество всех 2)Уникальность нововведений...Тоже важный критерий оценки....Уникальность будет выводиться в процентах...А как высчитываеться - не скажу)) Количество уникальны тем _________________________ *100% = Количество всех тем 3)Активность..Ну здесь я думаю все ясно.... 4)Посещаемость... 5)Адекватность группировки в целом Высчитываеться так: Количество замечаний ______________________ = Количество членов *Ниже единицы вполне нормальный показатель( 0 идеальный показатель) Пока с критериями все...В будующем выпуске добавлю))) Ну начнем с моей характеристики...Глава - Создатель сайта что дает просто неописуемые преимущества этой группировке....Его зам - довольно активный пользователь сайта...В целом вполне хорошая групировка...Но как и везде ей катастрофически не хватает людей... Ну начнем оценку: 1)Популярность:15% 2)Уникальность Нововведений: 37% 3)Активность: - 4) Посещаемость: + 5)Адекватность: 0
VL@D - Как вы попали на сайт? ProDiGi-T@L - Дело было вечером.... делать было нех** лазил я как всегда по разных форумах сталкерской тематики, и там то я и познакомился с Игорем(Бумером), ну а потом он меня пригласили на сайт в роли модера, так я и попал на сайт)) З.Ы.: о дальнейших моих достижениях спрашивать лично в лс))) Ггг... VL@D - Почему у вас возникло желание помогать сайту и Бумеру? ProDiGi-T@L - Ну дело в том что я сам очень увлекаюсь созданием сайтиков, вэб-программированием, ну и вэб-дизайном, ну и до должности модера на этом сайте я заслужил пару должностей на других))) а этот сайт мне просто понравился дизайном та и Бум мне показался серьёзно настроеным на создание МЕГО-сайта))) вот я и взялся помогать ему))) VL@D - Ваши хобби, увлечения? ProDiGi-T@L - Ну как я уже и говорил в одном из предыдущих вопросов - моё хобби - работа с компьютерной графикой, в основном через такую программу как Фотошоп... увлечения - программирование, вэб-дизайн, ну и фотографирование... VL@D - Какой самый любимый смайл? ProDiGi-T@L - а в основном под настроение))) VL@D - Увлекаетесь ли вы играми(Кроме сталкера).Если да то какими? ProDiGi-T@L - На данный момент я практически ни во что не играю) как то немного вырос из этого времени))) но жду с нетерпеньем такие игры как : Diablo III, Assassin's Creed: Brotherhood, ну и конечно же Сталкер 2))) VL@D - Как насчет онлайн игр? ProDiGi-T@L - В онлайн игры не особо люблю играть... как то не нравится мне их графика, я люблю игры только с хорошей графикой))) VL@D - Доводилось ли вам делать героические поступки? ProDiGi-T@L - Ну эт смотря для кого какой поступок покажется героическим))) хахах))) для меня было героическим поступком - это признатся девушке в любви на глазах практически у 400 сотрудников))) при этом подарить ей букет роз, ещё и если учесть что она старше меня на 3 года))) VL@D - Вы любите животных?Если да то каких именно.... ProDiGi-T@L - Да, люблю... Ну мне нравятся коты, собаки, хомяки и все пушистые животные) так же я люблю хладнокровных животных таких как ящерици, змеи... но домой себе хочу завести именно собаку - немецкую или кавказскую овчарку) VL@D - Есть ли у вас питомец? ProDiGi-T@L - Да, есть котяра... Зовут его Тимофей Васильевич, Васильевич - это потому что предыдущего кота звали Василий(Васька), ну а нынешнего кота мы сокращённо называем Тимка))) VL@D - Блондинки или брюнетки или свой вариант? ProDiGi-T@L - ну на этот вопрос затрудняюсь ответить) скажу только что точно НЕ лысых, и НЕ постриженых как пацан)))
В этот раз у нас будет одна статья...Но она довольно большая...И довольно интересная...Скажу честно я читал затаив дыхание....
"Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем? ... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду". Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала, но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины: "Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее: "Только посмотреть". "Ладно, - говорит, - тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз почти нет... "Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". - "Сейчас будет пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал... В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все - первые... Спрашиваю: "Васенька, что делать?" - "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок". А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай! Спасай ребенка!" - "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим". Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком. Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички, поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на лотках... Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу. Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились, царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали... Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней, возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны... Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Вася в Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью сниться, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: "Люся! Люсенька!" А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву. Сама... "Куда ты такая?" - плачет мать. Собрали в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все деньги. Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна, совершенно секретно. Шестая больница - на "Щукинской"... В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Кого-то опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его... Она сразу меня спросила: - У вас есть дети? Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно. - Есть. - Отвечаю. - Сколько? Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит". - Мальчик и девочка. - Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай: центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью... "Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным". - Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса. Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась себе! Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются. - Вася! - кричат ему. Поворачивается: - О, братцы, я пропал! И здесь нашла! Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него - пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор... - А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю. И он хочет меня обнять. - Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься. Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала: - Боже мой! Там мои дети. Что с ними? Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся: - Не садись рядом. Возьми стульчик. - Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали... - Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши ребята такого мнения. Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире... Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого... Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было. Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они, конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он...
Помню пожилую санитарку, которая меня учила: "Есть болезни, которые не излечиваются. Надо сидеть и гладить руки". Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все протереть, покрошить... Кто-то просил: "Привези яблочко". С шестью полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера. А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на территории самой больницы. Боже, какое счастье!! - Но там нет кухни. Как я буду им готовить? - Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду. Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было думать, некогда было плакать. Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились... Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди идут мимо, и все улыбаются... Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка, кошелек, туфли, - все "горело". И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем, а, может, и нет, навряд ли она поддастся "чистке". В таком виде я и появилась перед ним. Испугался: "Батюшки, что с тобой?" А я все-таки ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: "Девочки, - прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У меня здесь умирает муж". Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги. Девятого мая... Он всегда мне говорил: "Ты не представляешь, какая красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты увидела". Сижу возле него в палате, открыл глаза: - Сейчас день или вечер? - Девять вечера. - Открывай окно! Начинается салют! Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня взметнулся в небо. - Вот это да! - Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду всю жизнь дарить цветы... Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги - и она купила. Подбежала и целую: - Мой единственный! Любовь моя! Разворчался: - Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать! Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его... Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю ночь сторожила рядом... Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И неожиданно: - Вы беременная? - Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал. - Не обманывайте, - вздохнул он. Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить. Назавтра меня вызывают к заведующей: - Почему вы меня обманули? - спросила она. - Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь! - Что вы наделали!! - Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь! Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: "Возьми лучше меня". Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть. Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась. Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет. (Замолкает.) Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез отказался: "Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая". Старшей сестре Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет. "Только бы он жил", - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы, не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках, на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо, что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: "Люся, где ты? Люсенька!" Звал и звал. Другие барокамеры, где лежали наши ребята, обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок. Умер... Как молотком по темечку... Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить: "Даже удобно. Не надо носить расческу". Скоро их всех постригли. Его я стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!" Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не желтый, а розовый. Улыбается: "Меня угостили. Возьми себе". А медсестра через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно. "Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины". Я беру апельсин в руки. А он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в памяти... Кто-то увещевает: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки". А я как умалишенная: "Я его люблю! Я его люблю!" Он спал, я шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" Вспоминала, как мы с ним раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за руку... Всю ночь... А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю... Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и вдруг говорит: - Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он? - А как мы его назовем? - Ну, это ты уже сама придумаешь... - Почему я сама, если нас двое? - Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка - Наташка. - Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо. Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен... О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: "Ты - молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе". Я, как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла... И тогда они: "Черт с тобой! Ты - ненормальная". Утром перед восьмью часами, когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: "Беги!". На час сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала... Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу: "Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки". Любой шовчик - это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы... Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их не вижу. Говорю дежурной медсестре: "Он умирает". - Она мне отвечает: "А что ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста. Ты сидишь возле реактора". Все мое... Все любимое.
Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили, взорвали паркет и вынесли... Столярку. Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв... Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: "Васенька, я пойду. Я немножко отдохну". Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так все болело, как уже стучит санитарка: "Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!" А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: "Поедем со мной на кладбище. Я без тебя не смогу". В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые! Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: "Как он там?" - "Пятнадцать минут назад умер". Как? Я всю ночь у него. Только на три часа отлучилась! Стала у окна и кричала: "Почему? За что?" Смотрела на небо и кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась: напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в барокамере, не увезли... Последние слова его: "Люся! Люсенька!" - "Только отошла. Сейчас прибежит", - успокоила медсестра. Вздохнул и затих... Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили: "Хотите, мы покажем вам, во что его оденем". Хочу! Одели в парадную форму, фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли, целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня... Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло... Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно было натянуть... Положили в гроб босого...
Снайперский вариант автоматаTavor STAR 21 фото:IWI Ltd.
Гражданская самозарядная версия автомата Tavor. фото:IWI Ltd.
Автомат Tavor TAR-21, неполная разборка фото: Dean Roxby (Канада)
В1991 году в Израиле была начата разработка нового перспективного семейства индивидуального стрелкового оружия, призванного заменить в Армии Обороны Израиля (АОИ или Цахал) устаревающие автоматы M16, CAR-15 иGalil. Разработка нового оружия была поручена государственной компании Israel Military Industries(IMI, в настоящее время это частная компания IWI - Israeli Weapons Industries Ltd),и велась в тесном сотрудничестве с израильскими военными. Новая винтовка впервые была показана публике в 1998 году, и получила обозначение Tavor TAR-21 (Tavor Assault Rifle, 21).Слово Tavor обозначает не более чем гору Фавор в Галилее, а индекс 21 обозначал нацеленность оружия в 21 век. Оружие серии Tavor широко испытывалось в подразделениях АОИ в конце 1990х - начале 2000х годов; в настоящий момент (середина 2007 года) на вооружении Цахала имеется уже достаточно значительное количество автоматов Тавор, однако нужно заметить, что его освоение шло с задержками. Кроме Израиля, автоматы Tavor TAR-21 имеются на вооружении сил специального назначения армий Индии и Грузии. Семейство стрелкового оружия Tavor TAR-21 состоит из нескольких образцов, построенных на основе одной общей базовой конструкции, и включает в себя: стандартную штурмовую винтовку (автомат)TAR-21 со стволом 460 мм, укороченный автомат TAR C21 "Commando" со стволом длиной 360 мм, субкомпактный автомат (фактически - пистолет-пулемет или PDW калибра 5.56мм) TAR M21 "Micro-Tavor" со стволом всего 330 мм и снайперскую винтовку с оптическим прицелом и сошками STAR-21 "Sniper Tavor". Вариант Micro-Tavor также может переделываться под пистолетный патрон 9х19мм путем замены ствола, затворной группы и установки специального адаптера в приемник для магазинов. Специально для гражданского рынка IWI также выпускает только самозарядный вариант, который поставляется на экспорт в страны Европы и Канаду. Tavor TAR-21 является автоматическим оружием с магазинным питанием, воздушным охлаждением ствола и газовым двигателем автоматики, построенным по конфигурации буллпап (магазин и патронник находятся позади пистолетной рукоятки и спускового крючка, в прикладе). Корпус оружия практически полностью выполнен из ударопрочного пластика, зацело с пистолетной рукояткой и спусковой скобой. В необходимых местах он усилен стальными вставками. Газоотводный узел находится над стволом и полностью скрыт корпусом оружия. Газовый поршень имеет длинный рабочий ход и жестко зафиксирован на затворной раме. Затвор поворотный,запирается за ствол на 7 боевых упоров. Выбрасыватель и отражатель закреплены на затворе, и для автоматов предусмотрены два взаимозаменяемых варианта затворов, обеспечивающих выброс стреляных гильз направую или на левую сторону оружия, для чего в корпусе оружия сделаны два окна для выброса стреляных гильз. Затворная рама движется внутри корпуса на одном направляющем стержне, над ним располагается возвратная пружина, частично скрытая внутри полого штока газового поршня. Рукоятка заряжания обычно расположена слева над цевьем, но вырезы под нее сделаны с обеих сторон оружия и она может быть установлена как слева, так и справа. При стрельбе рукоятка остается неподвижной. Ударно-спусковой механизм Tavor TAR-21 - вполне традиционный, курковый, расположен в прикладе. Двусторонний предохранитель - переводчик режимов огня расположен на корпусе оружия над пистолетной рукояткой и обеспечивает 2 режима огня - одиночные выстрелы и очереди произвольной длины. Увеличенная спусковая скоба охватывает всю руку стрелка. Автоматы серии Micro-Tavor имеют традиционную спусковую скобу небольшого размера и цевье измененной формы. Доступ ко всем внутренним механизмам Tavor TAR-21 для осмотра и разборки осуществляется при помощи затыльника приклада, откидывающегося на шарнире вниз. Питание Tavor TAR-21 осуществляется из магазинов от винтовки М16, стандартной емкостью 30 или 20 патронов. Ранние варианты Tavor TAR-21 открытых прицельных приспособлений не имели; в настоящее время все автоматы комплектуются складными мушкой и регулируемым целиком. Для Tavor TAR-21 штатным исходно считался достаточно "продвинутый" (и дорогой) коллиматорный прицел ITLMARS Израильской разработки, включающий всебя еще и лазерный целеуказатель (ЛЦУ). При необходимости действий в темноте позади прицела MARS устанавливается специальный прибор ночного видения ITL Mini N/SEAS. На автоматах более поздних выпусков устанавливается более простой и дешевый коллиматорный прицел Meprolight, не имеющий ЛЦУ. Автоматы серии TavorTAR-21 со стандартным стволом могут комплектоваться подствольным 40мм гранатометом М203 американской разработки, на ствол автоматов возможна установка специального глушителя звуков выстрела, также выпускаемого IWI.
- Как тебя зовут? - Если ласково и сокращённо - Олежка. - А если по паспорту и полностью? - Олигофрен... *** - Блин, у меня уже рука устала! - Ты даже не представляешь, какая это двусмысленная фраза... - Да нет, ты всё не так поняла... я просто другу помогал... - Ты просто издеваешься над моей фантазией! **** Позы, описанные и иллюстрированные в Камасутре, - это лишь жалкое подобие того, что можно увидеть в маршрутках и метро в час пик. **** Идет Ёжик по лесу, довольный, счастливый. Солнышко светит, птички поют. Нарвал букет цветов, идет с букетом. А навстречу ему Мышка — вся грустная, побитая… Ёжик к ней подбегает — На, это тебе! Мышка (отодвигаясь в сторонку) — Что это? — Это тебе! Букет! — А за что? — Да просто так! — Не, ты меня явно хочешь наe6ать! …. — Да ты что! Понимаешь, просто у меня такое хорошее настроение! … — Не-не! (отодвигаясь ещё дальше) Это точно какая-то подъе6ка! — Ну что ты!!!! Смотри какая погода! Солнышко! Мышка осторжно берёт букет. Нюхает. — Ну, не знаю, спасибо, конечно… Но… на всякий случай, пошел ты на x%й! *** Эх, жизня наша! Выпускала себе наша фирма полимерные добавки для цемента под торговой маркой "ПОЛИЦЕМЕНТ"... А с первого марта нас вежливо попросили больше этого не делать... **** Подходит маленький сын к отцу и спрашивает : - Пап, скажи, что такое политика? - Объясню тебе на примере нашей семьи. Вот смотри: Я зарабатываю деньги, значит я министерство финансов. Мама ведет хозяйство, значит она правительство. Дедушка следит, чтобы в доме был порядок - он профсоюзы. Домработница выполняет всю работу по дому - она рабочий класс. Все что мы делаем - это для тебя, значит ты - народ. А твой годовалый братик - будущее. Понятно? - Нет. - Ну тогда иди спать. Посреди ночи сын просыпается от плача своего братика . Он встает и идет в спальню будить маму . После безуспешных попыток сделать это , он идет на кухню где папа занимается любовью с домработницей , а дедушка наблюдает за этим в замочную скважину . После этого он возвращается к себе в постель и продолжает спать . На утро он встречает отца и говорит : - Пап, я понял, что такое политика. - Ну, расскажи. - Это когда министерство финансов тр@хает рабочий класс, правительство при этом спит, а профсоюзы наблюдают со стороны , при этом на народ всем наплевать, а будущее в дерьме!
Конкурс:Придумай название для газеты... Так как старое название плохое я решил провести конкурс!!!Если у вас есть отличная идея с названием пришлите ее мне в ЛС...Победитель получит +20 репутации Конкурс Завершен!
Спасибо всем за проявленную помощь... Гл.Редактор и создатель - VL@D Помощники - Сникерс и ProDiGi-T@L
а в основном под настроение))) 
